Молчание.

— Сиротка, что ли? — протянула родительница Бестужева голосом Семёна Фарады из фильма «Формула любви». Я бы не удивилась, если бы она ещё и «подьсюды» добавила. — Меня зовут Галина Дмитриевна. Можно просто тётя Галя.

«Г» у моей собеседницы получалось откровенно фрикативное.

— А я — Нина. Да, я новая помощница вашего сына.

— Сына! — Галина Дмитриевна фыркнула. — Да разве же это сын? С матерью и говорить не желает, ничего не слушает! Сразу прощается, на вопросы не отвечает. Хорошо хоть Аллочка у меня была, можно было пообщаться, о жизни его узнать. А теперь что, уж и не знаю.

Ага, значит, «Пусечка» и «Аллочка» — одно лицо. То самое, пергидрольное. И мать Бестужева переживает, что потеряла своего болтливого шпиона.

Правильно переживает. Обсуждать работодателя — последнее дело. Даже с его матерью!

— Я могу отвечать на ваши вопросы, — я решила выразить свой отказ помягче. — Но, конечно, в ограниченном формате. Сплетничать об Олеге… — Я запнулась: отчество Бестужева совершенно вылетело из головы. Ай, ладно! — Да, сплетничать не стану.

— Ишь ты, строгая какая, — вновь расфырчалась женщина. — Никакие это не сплетни, а обыкновенное материнское беспокойство! К нему же ни на какой козе не подъедешь, по крайней мере, мне. Как он выглядит-то? Нормально? Не похудел?

Странная, конечно, у Бестужева мама. Он и сам чудной, но она, по-моему, бьёт рекорды.

— Нормально выглядит. Насчёт похудения не знаю, я ведь второй день только работаю.

— А-а-а… — Галина Дмитриевна вдруг захихикала. — Ну, и как он тебе?

В глубине души заворочалось нехорошее подозрение, но я пока надеялась, что мне просто кажется.

— В каком смысле?

— Да в том самом! — Хихиканье продолжилось. — Аллочка Олежека очень хвалила. Удивлялась, что в обычной жизни он сухарь, но только не в постели. Ты тоже заценила, да?

Вашу мать, да за ногу!

На этот раз волосы у меня зашевелились не только на голове, а кажется, повсюду.

— Он перезвонит вам вечером, — еле выдавила из себя я и положила трубку. Засунула телефон в карман джинсов и глубоко вздохнула.

Если монолог «Пусечки» я бы хотела развидеть, то недавний диалог с мамой Бестужева — расслышать.

Какой-то лютый треш! Его помощница обсуждала с Галиной Дмитриевной постельные подвиги её сына и своего работодателя — и всем было нормально. И Аллочке, и матери Бестужева, и самому Бестужеву. Что за бред? Почему он никого не уволил и не приструнил?

По сути, это не моё дело, но… Мне ведь здесь ещё работать!

И кстати… надо бы узнать, когда у меня первая зарплата.

12

Олег

Нина пришла с кухни вместе с подносом, на котором стояли две чашки с кофе. Олег на мгновение поднял глаза от экрана, чтобы взять чашку, мазнул взглядом по хмурому лицу своей помощницы и сразу понял: мама звонила.

Кто ещё мог загрузить до такой степени улыбчивую Нину? Только она.

— Моя мать не самый лёгкий в общении человек, — произнёс Бестужев, вглядываясь в мрачное лицо Нины. Она вздрогнула и посмотрела на Олега с удивлением. — Что ты так реагируешь? Я не слышал вашего разговора — работал. Просто догадался.

— Как об этом можно было догадаться? — пробурчала девушка, подхватывая поднос и отходя к своему рабочему месту. — Вы экстрасенс, что ли?

— Нет. Просто неплохо разбираюсь в человеческой психологии. Особенно — в психологии своей матери. Я уже говорил: какую сумму денег я бы ей ни давал — а я пробовал давать и очень большую, чтобы беспокоила меня реже, — она тратит всё до копейки за десять дней. Раньше она беседовала с Аллой и была довольна, потому что моя прежняя помощница обожала болтать по телефону и сплетничать. Ты не такой человек. Поэтому моя мама сказала тебе что-то специально, чтобы ты испугалась и уволилась. Так?

Нина в шоке вытаращила глаза и плюхнулась в кресло. Олег удовлетворённо кивнул — не скрипит! Вчера он потратил целый час жизни, разбираясь, откуда скрип, но в итоге всё починил.

— Да-а-а… — протянула девушка и, подняв руку, в задумчивости потеребила нижнюю губу.

Олег проводил взглядом этот жест и едва не облизнулся — настолько аппетитно выглядела Нина. Особенно её губы — крупные и полные. При взгляде на них невозможно было удержаться от неприличных картинок в своей голове.

— То есть она такая, потому что хочет, чтобы я уволилась, а вы вернули Пус… Аллочку! Тьфу, Аллу.

Судя по тому, каким очаровательно-розовым цветом налились щёки Нины после того, как она назвала имя бывшей помощницы Олега, «пообщаться» девушка успела не только с его матерью.

Поразмыслив ещё несколько мгновений, Бестужев понял, где Нина могла выискать информацию о «Пусечке».

— Свой номер в мой телефон заносила Алла, — пояснил он невозмутимо, пока Нина всё сильнее краснела. — Она и записала себя Пусечкой. Мне без разницы. Тебе, кстати, тоже нужно забить в мой телефон свой номер. Я вчера забыл об этом попросить.

— И что, — Нина пыталась вновь стать спокойной и независимой, но получалось плохо, — я тоже могу назвать себя, скажем, Пупсиком?

— «Пупсик» тебе не идёт. Кудряшка, Пухляшка, Бомбочка… выбирай любое, — хмыкнул Олег, взял в руки чашку с кофе и сделал глоток.

Отлично. Всё-то Нина делала отлично — и кофе варила, и правки вносила, и на комментарии отвечала так, словно книги его знала не хуже, чем сам автор. Была бы ещё доступнее — цены бы ей не было!

А пока сиди и страдай.

13

Нина

Никакой «Кудряшкой» или, боже упаси, «Бомбочкой» я себя записывать не стала. Забила как положено — Нина Маркова. Скучно и правильно.

Заодно внесла номер Бестужева в свой телефон, тоже как положено — Олег Бестужев. И невольно задумалась: а как его называла Аллочка-Пусечка? Ну, кроме фамильярного «Олежек». Масечка? Котик? Львёночек? Зайчик? Или по аналогии с настоящей фамилией — Рюмочка?

Подумав так, я невольно даже не хихикнула — хрюкнула, и Бестужев недовольно на меня посмотрел из своего угла у окна.

— В чём дело, Нина? Что смешного?

Ага, так я тебе и призналась. Хотя…

— Просто представила, как вы эту Аллочку Пусечкой называли.

Нагло, конечно. Но он, кажется, не обиделся. Улыбнулся даже чуточку.

— Я её так не называл. Кстати, хотел спросить… Ты с таким знанием дела отвечала на комментарии, в которых читатели просят уточнить что-то по сюжету. Мне понравилось, молодец. Читала мои книги, получается?

— Конечно читала.

— А какие? — Бестужев оживился. Понимаю — каждому автору хочется обсуждать свои творения.

— Все, — призналась я, ощущая небольшую неловкость. — Мне очень нравится, как вы пишете. Я из-за этого вчера, когда правки вносила, с трудом удержалась от чтения.

— Могу тебе файл прислать, — тут же предложил беспечный Бестужев. — Прочитаешь в свободное время и выскажешь мнение.

Мне хотелось поинтересоваться, неужели он учтёт это мнение, если мне что-то не понравится, — но гораздо важнее был другой вопрос.

— Вы зря так доверяете незнакомому человеку, — сказала я строго и даже нахмурилась. — Вон как вас Алла подвела, дала начало нового романа почитать подружке. Вдруг я так же поступлю?

О том, что не стоило выдавать такие подробности, я подумала, когда уже выдала их. Но Бестужев даже внимания не обратил.

— Не поступишь. Алла без царя в голове, беспечная и недальновидная. Ты другая.

Я хотела брякнуть: «Если она такая дура, что же вы держали её рядом с собой?» — но прикусила язык. Понятное же дело, почему он не увольнял эту пергидрольщицу.

— И всё-таки, — настаивала я, — может, нам нужно какое-то соглашение подписать? О неразглашении хотя бы. Ну и так, основные мои обязанности прописать. И ваши, как работодателя. Я, например, до сих пор не знаю, когда у меня первая зарплата.

— Пятнадцатого числа, — тут же откликнулся Бестужев. — Я перечисляю тебе деньги на карточку первого и пятнадцатого числа каждого месяца. А насчёт соглашения… Хорошо, давай подпишем. Я не против. Подготовишь?