И удалилась, выписывая бёдрами восьмёрки.

Нина, гневно запыхтев, села на отвоёванный стул и с горя — или по другой причине — выпила целый бокал шампанского. Конечно, не Левинской — свой.

— Ну и чего ты её турнула? — показательно вздохнул Олег. — Лишила меня жаркой ночи. Что за поведение собаки на сене, Нина? Сам не гам, и другим не дам.

— Чего это я не гам? — пробурчала девушка чуть сиплым голосом и с громким «бум» поставила бокал обратно на стол. Удивительно, как не разбила. — Ещё как «гам»! Поехали. Мне кажется, мы здесь уже засиделись.

— Куда?

— К тебе, конечно.

Олег обрадовался, но старательно решил не подавать виду. Мало ли, ещё передумает в процессе? Хотя шампанского Нина, пожалуй, выпила за вечер многовато — может и не передумать.

— А тебе к Маше не надо?

— Надо, — кивнула Нина, но тут же исправилась: — Но я папу предупрежу, что не приеду. Точнее, приеду, но потом.

— Потом — это когда?

Она помешкала, постукивая каблуком по полу.

— Не знаю. Ну… через пару часов.

— Наивная, — изумился Олег. — Пиши отцу сразу, что приедешь завтра после окончания рабочего дня. Хотя… нет. Завтра вечером.

Теперь пришла пора изумляться Нине.

— Так долго?!

— А ты как хотела? Конечно, мне пары часов маловато будет. И вообще не факт, что завтра я смогу работать.

— Будешь отсыпаться?

Олег вздохнул.

— Трахаться я буду, Нина, трахаться. Ну что, поедем, или ты передумала? Тогда догони Левинскую, она наверняка согласится.

Ему показалось, что Нина от возмущения аж подпрыгнула.

— Нет! Не передумала. Едем!

74

Нина

Целовать меня Олег начал ещё на улице, причём даже до того, как приехало такси, наплевав на то, что из ресторана выходили мои бывшие коллеги и на улице мы были не одни.

— Олег! — зашипела я, пытаясь отстраниться, но не слишком активно — всё-таки целовался Бестужев слишком хорошо, чтобы его отпихивать. — Нас же видят!

— Да ты что? — он утрированно округлил глаза, по-прежнему прижимая меня к себе. — Что же теперь делать, как жить после такого позора?

— Олег! — повторила я и засмеялась. Ну правда — смешно же!

— Нина! — передразнил он меня и наставительно продолжил: — Да пофиг, кто и что видит, мы ничем необычным не занимаемся. Не стоим на голове, не ходим голыми по проезжей части, не мастурбируем на снег. Почему тебя вообще настолько волнует мнение окружающих? Какая разница, что они подумают? Что от этого вообще изменится?

— В целом ничего. Просто я стесняюсь. Ты не умеешь стесняться — тебе не понять.

— Ну почему же не понять? Если человек не умеет играть на музыкальных инструментах, это не значит, что он не понимает музыку. Я понимаю механизм возникновения стеснения и, Нина, он исходит от комплексов каждого конкретного человека. Чем больше комплексов — тем сильнее стеснение. Ты хорошая девочка и очень переживаешь, когда тебя ругают, поэтому и не хочешь целоваться на улице. Ругать же будут. Срамота.

Я не выдержала и вновь засмеялась — таким Олег был забавным, раскладывая по полочкам мою психологию. Зря старался — я и так всё отлично понимала. Да, я человек комплексов, хотя порой и у меня срывает резьбу. Особенно рядом с Бестужевым.

Наконец подъехало такси, мы нырнули на заднее сиденье, и Олег, дождавшись, пока машина отъедет от парковки, негромко поинтересовался, наклоняясь к моему уху:

— Здесь тебя тоже нельзя целовать? Или можно, но только если шарфом накрыться? Или курткой?

— Мне кажется, если мы сейчас начнём целоваться, то до твоего дома не дотерпим, — призналась я, и Бестужев, задумавшись, кивнул.

— Согласен. Значит, будем вести себя прилично.

Эта поездка показалась мне самой длинной в моей жизни, хотя на самом деле добрались мы быстро — с дорогой вновь повезло. И если в такси старательно сдерживались, даже не разговаривали друг с другом — Олег только держал меня за руку и успокаивающе массировал запястье, — то уже в подъезде…

Я вообще не помню, как мы доехали до нужного этажа — у меня помутилось сознание ровно с того момента, как Бестужев накинулся на меня в лифте. Гормоны взорвались и атаковали мой бедный мозг, решив, что впечатлений слишком много и кое-что нужно отсечь — мешает наслаждаться ощущениями.

Но он же ещё не целовал меня так! Теперь я это поняла. Прошлые поцелуи были всего лишь знакомством, лёгким флиртом, ненавязчивой близостью. Сейчас же это была прелюдия к сексу. Причём к долгому, жаркому и отвязному — в общем, к такому, какого в моей жизни, кажется, ещё не было.

Как мы разделись, я тоже не помню, но точно помню, что это произошло ещё в коридоре. И под разделись я подразумеваю не только куртки и сапоги, но и всё остальное, вплоть до трусов. И я бы постеснялась, но не успела, потому что Олег тут же потащил меня в спальню, попутно вытворяя с моим телом такое, что стесняться мой мозг тоже не успевал. И отключил эту функцию за ненадобностью через пару минут.

Бестужев и правда не стеснялся совсем ничего, а ещё он начисто был лишён тормозной жидкости в том, что касается секса. Хотя этот факт я поняла позже, уже утром. Тогда же я просто наслаждалась каждым поцелуем, сжатием, поглаживанием или похлопыванием, и даже укусами. Вообще всем наслаждалась, счёт потеряла своему наслаждению — а Олегу всё мало было…

Я не помню, сколько раз он заходил в меня в разных позах, чередуя активные движения с ласками — но это точно было долго. Он кончал и сам, потом вновь ласкал меня, возбуждался — и всё повторялось, но в новой позе. И в какой-то момент я совсем не удивилась, услышав от Олега обескураженное:

— Презервативы закончились.

— У меня всё чисто, — я даже обиделась, а потом, вспомнив, что бывает от соединения мальчиков с девочками, добавила: — И вообще для беременности неподходящий день цикла, можешь не заморачиваться.

— Вот и отлично, а то мне лень в магазин бежать, — обрадовался Олег… и всё стало ещё лучше, намного острее и приятнее. И зачем мы вообще использовали презервативы, надо было сразу без них!

Удивительно, но я помню, когда всё-таки отключилась, устав от подобной физической активности. Олег, прижимая меня к изголовью кровати и закинув мои ноги себе на плечи, двигался с бешеной скоростью, шепча на ухо жуткие неприличности, и я, словив очередной немыслимый кайф и рассыпавшись миллионов удовлетворённых Нин, прошептала:

— Всё, не могу больше…

А потом, кажется, я упала в обморок.

75

Нина

Выспаться он мне не дал. Будил несколько раз за ночь настойчивыми ласками и брал, когда я просыпалась и согласно закидывала руки ему на плечи, удивляясь тому, насколько же можно быть неутомимым в сексуальном плане. Хотя и я, несмотря на свою усталость и сонное состояние, получала порцию удовольствия — но с Олегом, кажется, его невозможно не получать. Ему явно нравился не только сам половой акт, но и то, что ему предшествовало. Причём в больших количествах, что важно для любой женщины. Даже для такой разочарованной в мужчинах, как я.

Утром я с трудом уговорила Олега позавтракать — он не собирался вылезать из постели, а завтракать желал моей грудью, сжимая и тиская её без конца, как две игрушки-антистресс. Мне очень нравилось, но и поесть тоже хотелось, поэтому я приготовила завтрак, а потом…

А потом мы обновили кабинет Бестужева, окончательно изгнав из него призрак Аллочки-Пусечки. И мой стол обновили, и его стол, и диван…

— Тебе надо было становиться не писателем, а порноактёром, — простонала я ближе к обеду. — У меня скоро будет трудовой мозоль на всём организме, особенно между ног. Я за всю жизнь столько сексом не занималась, сколько с тобой меньше чем за сутки!

— Не преувеличивай, — фыркнул Олег, играя моей грудью, которой я почти лежала на его столе. Что творилось с бумагами и письменными принадлежностями — ужас! Как будто Мамай по кабинету прошёл, почти всё валялось на полу. — И вообще мы только начали.